Выпавший из гнезда воронёнок прыгал под деревом, отчаянно верещал, то и дело валился на крыло. И от этого ещё больше запутывался в траве.
В этот «драматический момент» я и возвращался с пруда, держа в руке связку золотых карасей.
Невезучий птенец лежал неподалёку, под старой берёзой, в развилке которой темнело гнездо-шапка. Я пригляделся и увидел в гнезде ещё одного птенца. Он с любопытством выглядывал из своего жилища, явно не понимая. что происходит внизу…
Подняв с земли насмерть перепуганного вороненка, я сунул его за пазуху. Всё равно погибнет от голода или станет добычей бродячих кошек.
Дома я отнёс найдёныша в сарай с крохотным оконцем и треснувшим стеклом. Когда-то мы держали в этой хибарке кур и кроликов.
Постелил на дощатый пол соломы, налил в консервную банку колодезной воды, накрошил хлеба.
С тех пор каждое утро я наведывался к воронёнку. Менял воду в банке, приносил червяков с огорода, слизняков, остатки пищи со стола. Вороненок с удовольствием принимал угощенье прямо с рук. Однако стоило мне уйти, как птенец запрыгивал на низкий подоконник единственного окошка и верещал. верещал… Как будто звал кого-то, но — кого? Я терялся в догадках – до тех пор, пока не понял причины тревоги воронёнка. Сытому малышу недоставало родственной, вороньей души…
И вот, кажется, на четвёртый день в наш сад заявилась такая «душа». Большая ворона села на ветку, расправила крылья. Поозиралась вокруг – и к сараю. Устроилась возле окошка. Тюкнула массивным клювом по стеклу, мол: «Здесь я, мой малыш!» А с другой стороны птенец радостно забил крыльями: «Здесь я, мама, здесь!»
Теперь мать-ворона, а не я, была самым первым гостем вороненка. И, надо полагать, более желанным.
А однажды утром, заглянув в сарай, я не нашёл своего питомца. Прошёлся по сараю, осмотрел все углы, все щели. Вороненка нигде не было!
И вдруг щеки моей коснулся лёгкий сквознячок, тянувший из разбитого окошка. От сердца сразу отлегло. Я понял: вызволила-таки из плена ворона своё драгоценное чадо!
Через месяц, направляясь к пруду за карасями, я решил навестить старую березу с вороньим гнездом. Ни вороны, ни птенцов на ней я. разумеется, не увидел. Зато, когда я расположился с удочками на берегу, на соседнюю иву село сразу три птицы. Я узнал их: это была мамаша-ворона и два её отпрыска, выросших воронёнка.
Николай Красильников